В конце жизненного цикла следует вспомнить, как жизнь утверждала веру в наивысшую ценность человека, запечатлеть это памяти и не забывать никогда ни одну добрую душу и ни одно доброе дело.
Я открываю любимую «Теорему о смысле жизни человека», и атеист Евграф Каленьевич Дулуман снова со мной, словно и не было фотографии в черной траурной рамке с датами «6.01.1928 — 24.06.2013».
Дулуман рассуждает: «Смысл жизни — в счастье. Каждый человек приходит в мир, чтобы получить свою мерку счастья. Мерка счастья и по форме, и по содержанию, и по размерам — у каждого своя. Прожил счастливо — значит, твоя жизнь имела смысл. Прожил без счастья — прожил бессмысленно. Был несчастлив — жизнь для тебя была наказанием. Счастье никому не дается даром. Мы приходим в мир, чтобы за все платить и за все расплачиваться. Платить за смысл насилием над собой, ограничением самого себя; расплачиваться за удовольствия, невоздержанность — болезнями и презрением других. Бессмысленность своей жизни на земле человек может с избытком компенсировать верой в воображаемое избыточное счастье в потустороннем мире после своей смерти».
Это нельзя не запомнить. Потому что все сказанное — правда. Вера без смысла, вера как смутное чувство лишь психологически компенсирует неполноценность жизни, изолирует смерть души в проживании дней и лет без смысла и без счастья. Но вера со смыслом, вера как разумная убежденность, последовательность и радостное понимание всеохватной безграничности истины дает человеку ключи ко всем загадкам вечного бытия, начиная с ключа к секрету счастья; а сколькими из этой бесконечности ключей мы успеваем воспользоваться, зависит уже только от нас.
Смерть — несовершенство жизни, возмущающее чувства каждого человека. Однако разум не должен быть рабом чувств и зацикливаться на страхе смерти. Дулуман не только не боится смерти, он учит всех людей владеть собой. Он честно говорит «я смерти не боюсь», потому что знает: смертность человека не мешает человеческому счастью, осмысленной и мудрой жизни. А как здорово он разбивает в пух и прах глупые мистические спекуляции на страхе смерти! Прививка здравого смысла от Дулумана наверняка помогла сохранить рассудок многим людям.
Свободный разум, духовная самостоятельность Дулумана оказались чужды и догматичным чернорясникам, натаскивавшим его в семинарии бороться с инакомыслящими в церкви, и лицемерной коммунистической партноменклатуре, желавшей видеть его цепным псом общеобязательного великодержавного единомыслия из той своры карманных атеистов, которых партия натравливала на церковь в целях конкурентной борьбы за владение мертвыми душами. Он не дал «сформировать» себя и попользоваться собой ни тем, ни другим. Но среди людей, по-настоящему разумных и думающих, он нашел живую поддержку и критику; люди, мыслящие шире церковного, партийного, национально-державного и остальных худосочных идеологических стандартов, стали его достойными читателями и собеседниками, последователями и оппонентами.
Отрицая любые иррациональные выдумки, хоть религиозные, хоть светские, Дулуман всегда остается верен себе. Последовательность в своем вольнодумстве и в приглашении к вольнодумству всех желающих побуждает Дулумана быть открытым, не изолироваться от инакомыслия, подобно тем догматикам, которые считают «сильным ходом» отмалчиваться с умным видом, избегать диалога с инакомыслящими и поиска простых понятных ответов на сложные вопросы и обоснованную критику.
Он всегда был, есть и будет человеком, последовательным и конструктивным вольнодумцем. А последовательность в своем вольнодумстве как раз делает нас верующими, суверенными умами, владеющими собой, верующими в себя, верными себе, как бы мы себя ни называли — хоть «я», хоть «мы», хоть «общество», нет разницы (впрочем, Дулуман никогда не согласится с таким утверждением, хотя я всегда буду настаивать на ложности и вредности противопоставления коллектива личности, нелепых мифов о «надиндивидуальном» и «сверхчеловеческом»).
Евграф Каленьевич Дулуман — добрый человек, пример настоящего верующего в наивысшую ценность человека, жизнь которого воистину не имеет границ в пространстве и времени. Ведь он — сама традиция творческого отрицания, творческой диалектики, творческой борьбы за человечность. Много веков назад я на месте Сократа подумал бы: «Я не просто человек, я — традиция счастливого бытия собой, которая вечна и непрерывна; когда-нибудь я стану Дулуманом». И был бы совершенно прав.
Я знаю, он будет раздражен тем, что очередной религиозный мракобес посмел нагло обозвать его верующим, да еще и молиться за него (не иначе как от умопомрачения или в издевательских целях?). Что ж, вытерпев в своей жизни моря раздражений и океаны беспочвенной подозрительности, мы стерпим и эту каплю. Он — лучший пример того, что легко и радостно терпеть причуды инакомыслящих ради полного откровений диалога с ними.
И все таки никто, даже Бог — мое лучшее альтер-эго! — не убедит меня в том, будто замечательный атеист Дулуман не верующий. Он, скептик, жизнелюб, материалист и нещадный критик всех религий, по-моему, более достоин называться верующим, чем многие наивные дураки, всю жизнь заглядывающие в рот попам, но так и не набравшиеся смелости самостоятельно выдумать себе Бога для мысленного общения с ним либо мысленного же категорического и бескомпромиссного отрицания его существования.
В конце жизненного цикла следует вспомнить, как жизнь утверждала веру в наивысшую ценность человека, запечатлеть это памяти и не забывать никогда ни одну добрую душу и ни одно доброе дело. Ведь каждый конец – это начало. Путь к истине на чистом листе без границ, где каждый миг – совершенное начало, а каждое начало – касание души, что стремится к добру.
